30.10.2016
«Рынок страхования неплохо функционирует с учетом не очень хороших экономических условий, но перед ним стоят серьезные вызовы, на которые предстоит ответить в ближайшее время»
О том, как Банк России оценивает нынешнее состояние страхового рынка, какие проблемы на нем видит и какие пути их решения считает предпочтительными, а также о том, что регулятор планирует изменить в части контроля и надзора за страховщиками, рассказал АСН зампред Банка России Владимир Чистюхин.
– Как вы оцениваете состояние российского рынка страхования? Он уже вышел из кризиса, или ему еще предстоит что-то пройти?
– Во-первых, как и все сегменты финансового рынка, страхование зависит от состояния реального сектора экономики. И если реальный сектор растет очень слабо, то и от страхования не приходится ждать взрывного роста. По итогам 2015 г. страховщики показали почти 100 млрд р. прибыли. Но это был краткосрочный эффект, который во многом был связан с повышением тарифов по ОСАГО.
Тем не менее по итогам первого полугодия 2016 г. уже получено около 70 млрд р. прибыли. Это означает, что есть сегменты, на которых страховщики могут стабильно зарабатывать. Например, в первом полугодии по каско было получено 35 млрд р. прибыли. Это говорит о высокой способности страхового рынка адаптироваться к сегодняшним условиям, и такой сложный вид, как каско, сделать из убыточного прибыльным.
Не следует также забывать о страховании жизни. Оно также продолжает свой рост, прежде всего за счет активности в таком достаточно нетрадиционном для нашего рынка виде как инвестиционное страхование жизни. Неплохие результаты страховщики показывают и в области агрострахования, страхования имущества юридических лиц и страхования от несчастных случаев и болезней.
Но есть и тревожные точки, главной из которых является ОСАГО. Не может не беспокоить и мошенничество в различных страховых сегментах. Оно начиналось и росло в обязательной «автогражданке», а сейчас мы видим, что мошенники активизировались и в агростраховании, и в других видах. И это серьезная проблема для страховщиков. Качественного законодательства по противодействию страховому мошенничеству у нас в стране сегодня не существует. Практики по борьбе с этим явлением только начинают формироваться. Нам нужно, как можно быстрее, определить масштаб угрозы и реальные направления борьбы с ней. Желательно, чтобы в этой работе приняли участие все заинтересованные стороны: страховщики, регулятор, судебная система, общества по защите прав потребителей. Не будем забывать, что попустительство страховому мошенничеству подрывает доверие ко всей отрасли страхования.
– Как вы оцениваете ситуацию на рынке ОСАГО? Каковы перспективы этого вида страхования? Справляется ли «Единый агент РСА» с проблемой доступности полисов в проблемных регионах?
– За все то время, что Банк России занимается регулированием страхового рынка, я только один раз сказал, что ситуация с ОСАГО стабилизировалась – после возврата страховщиков в проблемные регионы и повышением доступности полисов весной-летом 2015 г. Тогда впервые можно было оптимистически оценить ситуацию. И прибыль по итогам 2015 г. это подтвердила. Сегодня мы снова столкнулись с проблемами убыточных регионов, селекцией страховщиками своих клиентов по ОСАГО и недоступностью полисов.
Для преодоления этой ситуации был принят комплекс мер, в частности – внедрение на рынке ОСАГО «Единого агента РСА». Он действует в отдельных регионах, решение о признании региона проблемным принимает РСА, и количество продаваемых через эту систему полисов ежедневно возрастает. Так, по данным РСА, за август было заключено более 12 тысяч договоров, за сентябрь - порядка 76 тысяч, а за 20 дней октября - почти 89 тысяч.
Однако, следует обратить внимание на то, что Единый агент не может одномоментно собой заменить страховщиков, уходящих с этих территорий. И здесь есть несколько причин. Во-первых, компании, реализующие систему агента, несмотря на широкую сетку точек продаж и большое количество страховых агентов, не могут обеспечить все потребности граждан во всех географических точках. Поэтому страхователи вынуждены искать какие-то отдаленные офисы, чтобы купить полис. Может так оказаться, что из-за ухода страховщика в каком-то населенном пункте вообще не осталось пунктов продаж, и страхователю за полисом нужно ехать в другой город. Вот почему мы принципиально настаивали на внедрении обязательной продажи электронного полиса ОСАГО.
Вторая трудность заключается в том, что люди привыкли к определенным брендам и не готовы менять компанию, в которой страховались 5–10 лет, на какую-то новую, о которой они ничего не слышали. Думаю, через некоторое время люди адаптируются к изменившимся условиям, и продажи через агента будут стабильно расти.
Важно обратить внимание на то, что Единый агент - это не единственная мера, которая стабилизирует ситуацию. Мы надеемся, что в осеннюю сессию будут приняты законы о приоритете натурального возмещения в ОСАГО и о страховом омбудсмене. Очень важно, что на фоне имеющихся проблем страховое сообщество достаточно консолидировано и пытается решить их в диалоге с регулятором и не за счет потребителя.
– Какие проблемы поможет решить введение приоритета натурального возмещения в ОСАГО?
– Главная задача этого изменения – прекратить деятельность лиц, которые наживаются на страховых компаниях и их клиентах, получая необоснованные суммы страхового возмещения при помощи ненадлежащей оценки имущества, завышения стоимости своих услуг и экспертной оценки, получения штрафов и т.п. Речь идет о том, чтобы остановить все эти выплаты посредством качественно выполненного ремонта. Мы надеемся, что это остановит недобросовестных посредников. Это не решит проблему полностью, останутся сложности в тех случаях, когда у страховщика не будет возможности обеспечить ремонт, и он должен будет выплачивать возмещение деньгами. Но в любом случае, эта мера должна помочь. При этом страховщик, получая возможность выбора ремонта перед выплатой деньгами, должен будет обеспечить его качество, своевременность и удобство по транспортировке автомобиля для потребителя. Системное несоблюдение этих условий может привести к потере права страховой компании на натуральное возмещение.
– Правильно ли я понимаю, что в этом случае ответственность за качество ремонта должна лежать на страховщике?
– Да, ответственность перед потребителем должен нести страховщик. Нам представляется, что от страховщиков зависит, будут ли они работать с наиболее качественными ремонтными организациями и следить за сроками ремонта. Потребитель от такого расклада останется только в выигрыше.
– Касательно инвестиционного страхования жизни: все-таки есть опасения относительно того, что при его продажах мог быть допущен так называемый мисселлинг и не все клиенты поняли, что именно они купили. Как Вы оцениваете эти риски?
– Я готов предположить, что на уровне покупки не всем гражданам детально разъяснили все риски и условия получения и распределения доходности по такому страхованию. И конечно страховщикам надо больше внимания уделять вопросам информирования клиентов о приобретаемых услугах. Но не менее важное значение имеет то, как собранными средствами будут управлять, и какой финансовый результат покажут страховщики для застрахованных лиц. И здесь принципиальное значение имеет то, что страховщики жизни – это достаточно небольшой и закрытый круг. Их всего около тридцати компаний. За ними осуществляется достаточно жесткий надзор, они сами развивают свои системы управления рисками. Более того, они выдвинули инициативу, чтобы присоединиться к концепции индивидуального пенсионного капитала. Для этого они готовы к жестким требованиям регулятора по размещению активов, управлению рисками и проведению стресс-тестирования. И хотя сегодня регулятором такой вопрос не рассматривается, сами эти предложения показывают степень зрелости компаний по страхованию жизни.
Можно предположить, что некоторые клиенты этих компаний, разобравшись в том, что они купили, откажутся от страхования жизни, но это не будет носить массовый характер.
– Правильно ли я понимаю, что в ЦБ нет потока жалоб на «навязанное» накопительное страхование жизни?
– Нет. Потока таких жалоб нет. Отдельные жалобы имеются, но это даже не ручеек.
– На западе страхование жизни является одним из основных драйверов рынка. Можно ли ожидать, что в России оно начнет играть ту же роль?
– В среднесрочной перспективе я не вижу факторов, которые могли бы позволить страхованию жизни превалировать над другими видами страхования. В ближайшее время соотношение страхования жизни с другими видами не изменится. История инвестирования базируется на долгосрочном доверии. Для того, чтобы оно возникло, нужны сильные бренды, нужна продемонстрированная устойчивость страховых компаний на этом сегменте, нужно, чтобы была стабильной макроэкономическая ситуация. Я полагаю, что мы еще не накопили позитивный багаж на достаточно длинном отрезке времени, который бы позволил страхованию жизни занять лидирующие позиции.
– В последние годы мы наблюдаем массовый уход с рынка малых и средних региональных компаний. Значит ли это, что ЦБ не видит их в будущем, как игроков страхового рынка, или это просто отдельные претензии к каждой отдельно взятой компании?
– Для нас основными являются два базовых фактора: из действующих игроков мы хотим видеть на рынке тех, кто показывает а) стабильную финансовую устойчивость и б) поддерживает высокое качество услуг. И они не зависят от того большая это компания, средняя или маленькая.
Но практика показывает, что крупным федеральным компаниям гораздо легче вести бизнес и справляться с теми сложностями, которые возникают в тех или иных сегментах, либо в отдельных регионах. Федеральная компания с большими объемами бизнеса, как правило, имеет лучшие условия по перестрахованию. Она, как правило, предлагает лучшие условия по урегулированию убытков по точкам присутствия и по объемам. Она имеет больше возможностей диверсифицировать свои риски – если что-то не получилось в одном сегменте бизнеса, то можно это наверстать в другом. И последнее: именно за счет масштабов деятельности крупная компания получает больший инвестиционный доход от прибыли и имущества, которым она управляет. А это не маленькая величина – инвестиционный доход составляет около 25% от прибыли в среднем по сектору.
Таким образом, мы не отрицаем наличие на рынке малых и средних компаний, но в приоритете у нас – финансовая устойчивость и передовые технологии. Сегодня очень быстро развиваются инновационные технологии и интернет-продажи. Продажи через интернет предполагают существенное расширение клиентской базы, а это требует серьёзной компетенции в андеррайтинге, продвинутых автоматизированных систем и внутренних рейтинговых моделей. И здесь как раз для небольших компаний возникают риски сверхнормативной убыточности, которые в конечном счете повлияют на финансовую устойчивость. Именно из этого мы исходим, предлагая законодательно повышать минимальный размер уставного капитала страховщиков, усиливая требования к бизнес-планированию и достаточно жестко подходя к изменению правил инвестирования активов для всех без исключения участников рынка. Понятно, что большие компании могут легче справиться со всеми этими вызовами.
– Страховщики отмечают некоторый тренд на сближение банковского и страхового регулирования. Планирует ли ЦБ вводить на страховом рынке институты, которые работают сейчас на банковском: например, санацию страховых компаний при помощи АСВ? Если да, то какая участь постигнет в этом случае страховые компфонды, которыми сейчас распоряжаются страховые союзы (РСА, НССО, НСА)?
– Мы должны помнить, что хотя по составу активов банки и страховые компании похожи, но по срочности этих активов, а также пассивной части баланса они сильно отличаются. У банков преобладают краткосрочные активы потому, что и пассивы – преимущественно краткосрочные. Страховщики в бОльшой степени приобретают долгосрочные активы, опираясь на актуарные расчеты по обязательствам. В особенности в тех случаях, когда речь идет об инвестиционном страховании жизни.
Это разные бизнес-модели, и это означает, что нельзя говорить о какой-то жесткой унификации. Тем не менее для банков были введены требования к капиталу, включающие оценку риск-составляющей активов, под названием Basel 2. Для страховщиков прорабатывается внедрение сходного стандарта – Solvency 2. Это правила, принятые в Европейском союзе. Они уже также применяются в Китае, и ряде других неевропейских стран и мы планируем в течение нескольких лет внедрить их на российском рынке. Несмотря на то, что раньше 2019-2020 гг. вряд ли стоит ожидать новых правил, подготовку к этому внедрению мы начали уже сейчас.
То же касается требований к деловой репутации и квалификации собственников и менеджеров компаний. Мы предполагаем, что для страховщиков эти правила должны быть достаточно строгими и принимаем за основу банковские стандарты. И третий аспект связан с банкротством и ликвидацией, и он тоже актуален для страховщиков. Уже приняты изменения в законодательство по вопросам банкротства, в основе которых модель аналогичная банковской. Они вступят в силу 21 декабря текущего года. И следующим будет вопрос о распространении на страховщиков общих правил санации. Но для его решения необходимо расчистить рынок, чтобы на нем остались только здоровые игроки и чтобы регулятор обладал необходимой информацией о бизнесе, который они ведут, и рисках, которые этому бизнесу присущи. Тогда мы сможем говорить о внедрении механизма санации, как об исключительной мере. Сегодня же, к сожалению, на рынке немало страховых компаний, финансовое положение которых неустойчиво, что не позволяет нам говорить о государственных механизмах поддержки в ближайшей перспективе.
– А какова судьба компенсационных фондов?
– Этот вопрос пока не обсуждается. Существует предложение о передаче фондов в АСВ, и оно звучит логично. Однако следует принять во внимание, что сейчас система санации кредитных организаций находится в стадии реформирования. Предполагается, что средства в капитал организаций, находящихся в процессе санации, будут направляться Банком России напрямую. Таким образом, деятельность АСВ трансформируется. Кроме того, нам нужно будет обсудить с экспертным сообществом, насколько в принципе передаваемы эти фонды и насколько это удобно. Вполне возможно, что внешнее единообразие противопоказано по каким-то технологическим аспектам, для реализации которых придется потратить значительное количество ресурсов, чего, конечно, не хотелось бы.
– Видит ли ЦБ новых инвесторов на страховом рынке, как оценивает интерес нынешних собственников к продолжению ведения страхового бизнеса?
– Сегодня интерес к страховому бизнесу формируется преимущественно внутри самой финансовой индустрии. Это либо сами страховщики, либо банки, либо какие-то субъекты коллективные инвестиций. Если три года назад у нас было свыше 420 страховых компаний, то сегодня их всего 270. И каждый месяц их количество уменьшается. Никакие новые инвесторы, никакие внешние лица не приходят на рынок. Маржа невысокая, бизнес очень сложный, и сегодня найти какое-либо заинтересованное лицо очень сложно. Но внутри рыночных игроков происходят разного рода консолидации, слияния и поглощения. И мне кажется, что это очень правильная тенденция.
– Как вы думаете, сколько компаний останется на рынке через год?
– Не хочу оценивать страховой рынок с точки зрения количества игроков. Меня волнует качество работы страхового бизнеса. Если на рынке останутся те же 270 компаний, и они все будут докапитализированы, и у всех будет выстроена система управления рисками, мы со всеми будем жить мирно и дружно, независимо от того, большие они или маленькие.
– Во-первых, как и все сегменты финансового рынка, страхование зависит от состояния реального сектора экономики. И если реальный сектор растет очень слабо, то и от страхования не приходится ждать взрывного роста. По итогам 2015 г. страховщики показали почти 100 млрд р. прибыли. Но это был краткосрочный эффект, который во многом был связан с повышением тарифов по ОСАГО.
Тем не менее по итогам первого полугодия 2016 г. уже получено около 70 млрд р. прибыли. Это означает, что есть сегменты, на которых страховщики могут стабильно зарабатывать. Например, в первом полугодии по каско было получено 35 млрд р. прибыли. Это говорит о высокой способности страхового рынка адаптироваться к сегодняшним условиям, и такой сложный вид, как каско, сделать из убыточного прибыльным.
Не следует также забывать о страховании жизни. Оно также продолжает свой рост, прежде всего за счет активности в таком достаточно нетрадиционном для нашего рынка виде как инвестиционное страхование жизни. Неплохие результаты страховщики показывают и в области агрострахования, страхования имущества юридических лиц и страхования от несчастных случаев и болезней.
Но есть и тревожные точки, главной из которых является ОСАГО. Не может не беспокоить и мошенничество в различных страховых сегментах. Оно начиналось и росло в обязательной «автогражданке», а сейчас мы видим, что мошенники активизировались и в агростраховании, и в других видах. И это серьезная проблема для страховщиков. Качественного законодательства по противодействию страховому мошенничеству у нас в стране сегодня не существует. Практики по борьбе с этим явлением только начинают формироваться. Нам нужно, как можно быстрее, определить масштаб угрозы и реальные направления борьбы с ней. Желательно, чтобы в этой работе приняли участие все заинтересованные стороны: страховщики, регулятор, судебная система, общества по защите прав потребителей. Не будем забывать, что попустительство страховому мошенничеству подрывает доверие ко всей отрасли страхования.
– Как вы оцениваете ситуацию на рынке ОСАГО? Каковы перспективы этого вида страхования? Справляется ли «Единый агент РСА» с проблемой доступности полисов в проблемных регионах?
– За все то время, что Банк России занимается регулированием страхового рынка, я только один раз сказал, что ситуация с ОСАГО стабилизировалась – после возврата страховщиков в проблемные регионы и повышением доступности полисов весной-летом 2015 г. Тогда впервые можно было оптимистически оценить ситуацию. И прибыль по итогам 2015 г. это подтвердила. Сегодня мы снова столкнулись с проблемами убыточных регионов, селекцией страховщиками своих клиентов по ОСАГО и недоступностью полисов.
Для преодоления этой ситуации был принят комплекс мер, в частности – внедрение на рынке ОСАГО «Единого агента РСА». Он действует в отдельных регионах, решение о признании региона проблемным принимает РСА, и количество продаваемых через эту систему полисов ежедневно возрастает. Так, по данным РСА, за август было заключено более 12 тысяч договоров, за сентябрь - порядка 76 тысяч, а за 20 дней октября - почти 89 тысяч.
Однако, следует обратить внимание на то, что Единый агент не может одномоментно собой заменить страховщиков, уходящих с этих территорий. И здесь есть несколько причин. Во-первых, компании, реализующие систему агента, несмотря на широкую сетку точек продаж и большое количество страховых агентов, не могут обеспечить все потребности граждан во всех географических точках. Поэтому страхователи вынуждены искать какие-то отдаленные офисы, чтобы купить полис. Может так оказаться, что из-за ухода страховщика в каком-то населенном пункте вообще не осталось пунктов продаж, и страхователю за полисом нужно ехать в другой город. Вот почему мы принципиально настаивали на внедрении обязательной продажи электронного полиса ОСАГО.
Вторая трудность заключается в том, что люди привыкли к определенным брендам и не готовы менять компанию, в которой страховались 5–10 лет, на какую-то новую, о которой они ничего не слышали. Думаю, через некоторое время люди адаптируются к изменившимся условиям, и продажи через агента будут стабильно расти.
Важно обратить внимание на то, что Единый агент - это не единственная мера, которая стабилизирует ситуацию. Мы надеемся, что в осеннюю сессию будут приняты законы о приоритете натурального возмещения в ОСАГО и о страховом омбудсмене. Очень важно, что на фоне имеющихся проблем страховое сообщество достаточно консолидировано и пытается решить их в диалоге с регулятором и не за счет потребителя.
– Какие проблемы поможет решить введение приоритета натурального возмещения в ОСАГО?
– Главная задача этого изменения – прекратить деятельность лиц, которые наживаются на страховых компаниях и их клиентах, получая необоснованные суммы страхового возмещения при помощи ненадлежащей оценки имущества, завышения стоимости своих услуг и экспертной оценки, получения штрафов и т.п. Речь идет о том, чтобы остановить все эти выплаты посредством качественно выполненного ремонта. Мы надеемся, что это остановит недобросовестных посредников. Это не решит проблему полностью, останутся сложности в тех случаях, когда у страховщика не будет возможности обеспечить ремонт, и он должен будет выплачивать возмещение деньгами. Но в любом случае, эта мера должна помочь. При этом страховщик, получая возможность выбора ремонта перед выплатой деньгами, должен будет обеспечить его качество, своевременность и удобство по транспортировке автомобиля для потребителя. Системное несоблюдение этих условий может привести к потере права страховой компании на натуральное возмещение.
– Правильно ли я понимаю, что в этом случае ответственность за качество ремонта должна лежать на страховщике?
– Да, ответственность перед потребителем должен нести страховщик. Нам представляется, что от страховщиков зависит, будут ли они работать с наиболее качественными ремонтными организациями и следить за сроками ремонта. Потребитель от такого расклада останется только в выигрыше.
– Касательно инвестиционного страхования жизни: все-таки есть опасения относительно того, что при его продажах мог быть допущен так называемый мисселлинг и не все клиенты поняли, что именно они купили. Как Вы оцениваете эти риски?
– Я готов предположить, что на уровне покупки не всем гражданам детально разъяснили все риски и условия получения и распределения доходности по такому страхованию. И конечно страховщикам надо больше внимания уделять вопросам информирования клиентов о приобретаемых услугах. Но не менее важное значение имеет то, как собранными средствами будут управлять, и какой финансовый результат покажут страховщики для застрахованных лиц. И здесь принципиальное значение имеет то, что страховщики жизни – это достаточно небольшой и закрытый круг. Их всего около тридцати компаний. За ними осуществляется достаточно жесткий надзор, они сами развивают свои системы управления рисками. Более того, они выдвинули инициативу, чтобы присоединиться к концепции индивидуального пенсионного капитала. Для этого они готовы к жестким требованиям регулятора по размещению активов, управлению рисками и проведению стресс-тестирования. И хотя сегодня регулятором такой вопрос не рассматривается, сами эти предложения показывают степень зрелости компаний по страхованию жизни.
Можно предположить, что некоторые клиенты этих компаний, разобравшись в том, что они купили, откажутся от страхования жизни, но это не будет носить массовый характер.
– Правильно ли я понимаю, что в ЦБ нет потока жалоб на «навязанное» накопительное страхование жизни?
– Нет. Потока таких жалоб нет. Отдельные жалобы имеются, но это даже не ручеек.
– На западе страхование жизни является одним из основных драйверов рынка. Можно ли ожидать, что в России оно начнет играть ту же роль?
– В среднесрочной перспективе я не вижу факторов, которые могли бы позволить страхованию жизни превалировать над другими видами страхования. В ближайшее время соотношение страхования жизни с другими видами не изменится. История инвестирования базируется на долгосрочном доверии. Для того, чтобы оно возникло, нужны сильные бренды, нужна продемонстрированная устойчивость страховых компаний на этом сегменте, нужно, чтобы была стабильной макроэкономическая ситуация. Я полагаю, что мы еще не накопили позитивный багаж на достаточно длинном отрезке времени, который бы позволил страхованию жизни занять лидирующие позиции.
– В последние годы мы наблюдаем массовый уход с рынка малых и средних региональных компаний. Значит ли это, что ЦБ не видит их в будущем, как игроков страхового рынка, или это просто отдельные претензии к каждой отдельно взятой компании?
– Для нас основными являются два базовых фактора: из действующих игроков мы хотим видеть на рынке тех, кто показывает а) стабильную финансовую устойчивость и б) поддерживает высокое качество услуг. И они не зависят от того большая это компания, средняя или маленькая.
Но практика показывает, что крупным федеральным компаниям гораздо легче вести бизнес и справляться с теми сложностями, которые возникают в тех или иных сегментах, либо в отдельных регионах. Федеральная компания с большими объемами бизнеса, как правило, имеет лучшие условия по перестрахованию. Она, как правило, предлагает лучшие условия по урегулированию убытков по точкам присутствия и по объемам. Она имеет больше возможностей диверсифицировать свои риски – если что-то не получилось в одном сегменте бизнеса, то можно это наверстать в другом. И последнее: именно за счет масштабов деятельности крупная компания получает больший инвестиционный доход от прибыли и имущества, которым она управляет. А это не маленькая величина – инвестиционный доход составляет около 25% от прибыли в среднем по сектору.
Таким образом, мы не отрицаем наличие на рынке малых и средних компаний, но в приоритете у нас – финансовая устойчивость и передовые технологии. Сегодня очень быстро развиваются инновационные технологии и интернет-продажи. Продажи через интернет предполагают существенное расширение клиентской базы, а это требует серьёзной компетенции в андеррайтинге, продвинутых автоматизированных систем и внутренних рейтинговых моделей. И здесь как раз для небольших компаний возникают риски сверхнормативной убыточности, которые в конечном счете повлияют на финансовую устойчивость. Именно из этого мы исходим, предлагая законодательно повышать минимальный размер уставного капитала страховщиков, усиливая требования к бизнес-планированию и достаточно жестко подходя к изменению правил инвестирования активов для всех без исключения участников рынка. Понятно, что большие компании могут легче справиться со всеми этими вызовами.
– Страховщики отмечают некоторый тренд на сближение банковского и страхового регулирования. Планирует ли ЦБ вводить на страховом рынке институты, которые работают сейчас на банковском: например, санацию страховых компаний при помощи АСВ? Если да, то какая участь постигнет в этом случае страховые компфонды, которыми сейчас распоряжаются страховые союзы (РСА, НССО, НСА)?
– Мы должны помнить, что хотя по составу активов банки и страховые компании похожи, но по срочности этих активов, а также пассивной части баланса они сильно отличаются. У банков преобладают краткосрочные активы потому, что и пассивы – преимущественно краткосрочные. Страховщики в бОльшой степени приобретают долгосрочные активы, опираясь на актуарные расчеты по обязательствам. В особенности в тех случаях, когда речь идет об инвестиционном страховании жизни.
Это разные бизнес-модели, и это означает, что нельзя говорить о какой-то жесткой унификации. Тем не менее для банков были введены требования к капиталу, включающие оценку риск-составляющей активов, под названием Basel 2. Для страховщиков прорабатывается внедрение сходного стандарта – Solvency 2. Это правила, принятые в Европейском союзе. Они уже также применяются в Китае, и ряде других неевропейских стран и мы планируем в течение нескольких лет внедрить их на российском рынке. Несмотря на то, что раньше 2019-2020 гг. вряд ли стоит ожидать новых правил, подготовку к этому внедрению мы начали уже сейчас.
То же касается требований к деловой репутации и квалификации собственников и менеджеров компаний. Мы предполагаем, что для страховщиков эти правила должны быть достаточно строгими и принимаем за основу банковские стандарты. И третий аспект связан с банкротством и ликвидацией, и он тоже актуален для страховщиков. Уже приняты изменения в законодательство по вопросам банкротства, в основе которых модель аналогичная банковской. Они вступят в силу 21 декабря текущего года. И следующим будет вопрос о распространении на страховщиков общих правил санации. Но для его решения необходимо расчистить рынок, чтобы на нем остались только здоровые игроки и чтобы регулятор обладал необходимой информацией о бизнесе, который они ведут, и рисках, которые этому бизнесу присущи. Тогда мы сможем говорить о внедрении механизма санации, как об исключительной мере. Сегодня же, к сожалению, на рынке немало страховых компаний, финансовое положение которых неустойчиво, что не позволяет нам говорить о государственных механизмах поддержки в ближайшей перспективе.
– А какова судьба компенсационных фондов?
– Этот вопрос пока не обсуждается. Существует предложение о передаче фондов в АСВ, и оно звучит логично. Однако следует принять во внимание, что сейчас система санации кредитных организаций находится в стадии реформирования. Предполагается, что средства в капитал организаций, находящихся в процессе санации, будут направляться Банком России напрямую. Таким образом, деятельность АСВ трансформируется. Кроме того, нам нужно будет обсудить с экспертным сообществом, насколько в принципе передаваемы эти фонды и насколько это удобно. Вполне возможно, что внешнее единообразие противопоказано по каким-то технологическим аспектам, для реализации которых придется потратить значительное количество ресурсов, чего, конечно, не хотелось бы.
– Видит ли ЦБ новых инвесторов на страховом рынке, как оценивает интерес нынешних собственников к продолжению ведения страхового бизнеса?
– Сегодня интерес к страховому бизнесу формируется преимущественно внутри самой финансовой индустрии. Это либо сами страховщики, либо банки, либо какие-то субъекты коллективные инвестиций. Если три года назад у нас было свыше 420 страховых компаний, то сегодня их всего 270. И каждый месяц их количество уменьшается. Никакие новые инвесторы, никакие внешние лица не приходят на рынок. Маржа невысокая, бизнес очень сложный, и сегодня найти какое-либо заинтересованное лицо очень сложно. Но внутри рыночных игроков происходят разного рода консолидации, слияния и поглощения. И мне кажется, что это очень правильная тенденция.
– Как вы думаете, сколько компаний останется на рынке через год?
– Не хочу оценивать страховой рынок с точки зрения количества игроков. Меня волнует качество работы страхового бизнеса. Если на рынке останутся те же 270 компаний, и они все будут докапитализированы, и у всех будет выстроена система управления рисками, мы со всеми будем жить мирно и дружно, независимо от того, большие они или маленькие.
